(1) Inhorrui ego, tam fabulosa pollicitatione conterritus, anumque inspicere diligentius coepi. “Ergo,” exclamat Oenothea, “imperio parete!” Detersisque curiose manibus, inclinavit se in lectulum ac me semel iterumque basiavit. [...]
[69] (2) Oenothea mensam veterem posuit in medio altari, quam vivis implevit carbonibus, et camellam 3 etiam vetustate ruptam pice temperata refecit. Tum clavum qui detrahentem secutus cum camella 4 lignea fuerat fumoso parieti reddidit. Mox, incincta quadrato pallio, cucumam ingentem foco apposuit, simulque pannum de carnario detulit furca, in quo faba erat ad usum reposita et sincipitis vetustissima particula, mille plagis dolata. Ut solvit ergo licio pannum, partem leguminis super mensam effudit iussitque me diligenter purgare. Servio ego imperio, granaque, sordidissimis putaminibus vestita, curiosa manu segrego. At illa, inertiam meam accusans, improba tollit, dentibusque folliculos pariter spoliat atque in terram, veluti muscarum imagines, despuit. Mirabar equidem paupertatis ingenium singularesque rerum quasdam artes. [...]
[70] (3) Non Indum fulgebat ebur, quod inhaeserat auro,
nec iam calcato radiabat marmore terra,
muneribus delusa suis, – sed, crate saligna
impositum, Cereris vacuae nemus, et nova terrae
5 pocula, quae facili vilis rota finxerat actu.
Hinc molli stillae lacus, et de caudice lento
vimineae lances maculataque testa Lyaeo.
At paries circa palea satiatus inani
fortuitoque luto clavos numerabat agrestis,
10 et viridi iunco gracilis pendebat harundo.
Praeterea quae fumoso suspensa tigillo
conservabat opes humilis casa, mitia sorba
inter odoratas pendebat texta coronas 16,
et thymbrae 17 veteres, et passis uva racemis –
15 qualis in Actaea quondam fuit hospita terra
digna sacris Hecales, quam Musa loquentibus annis
Baccineas veteres mirando tradidit aevo.
Ойнотея врачует Энколпия.
(1) Я содрогнулся, устрашенный столь баснословным посулом, и затаращился на старуху во все глаза.
— Итак, — воскликнула Ойнотея, — повинуйтесь веленью!
И, тщательно вытерев руки 1, она наклонилась к постели и меня раз и еще раз поцеловала. [...]
[69] (2) Ойнотея поставила старый стол посреди алтаря 2, какой наполнила горящими углями, и подмазала разогретой смолой треснувшую от старости миску 3; гвоздь который выскочил с деревянной миской 4 5 [она] ткнула обратно в закоптелую стену. Затем, укутавшись в квадратный паллий 6, поместила в очаг огромный горшок, тут же вилкой 7 сцепила с мясного крюка 8 тряпицу, в которой хранились отложенные про запас бобы и старый-престарый, продырявленный в тысяче мест 9 кусок в полголовы 10. Сняв, значит, с тряпицы завязку, [старуха] просыпала немного бобов на стол и велела [их] чисто облущить. Я служу повеленью, и усердной рукой зерна, покрытые грязнейшими шкурками, колупаю. А та, пеняя на мое нераденье, хватает мерзопакостные [бобы], на лету зубами дерет оболочки и плюется, словно мушиными масками 11 12, на пол. Подлинно — я изумлялся гению нищеты 13 и беспримерному мастерству в некоторых делах. [...]
[70] (3) Там не сверкала индийская кость, скрепленная златом;
мраморным полом земля свои подменяя богатства
там под ногой не блистала. Лежал на ивовой плетенке
ворох соломы, да новая чаша из глины 14 стояла,
5 слеплена легким вращеньем простого гончарного круга.
Каплет вода из кадки гнилой; на брусе тяжелом
миски-плетенки и грязные в Вакховых пятнах кувшины.
Всюду вокруг по дырявым стенам, где с грязью соломой
заткнуты щели, набиты бессчетные грубые гвозди;
10 ситника мягкие стебли висят зеленой тростинкой 15.
Много хранила убогая хижина также богатства
на закопченных стропилах — вязанки поспевшей рябины
между гирляндами 16 листьев пахучих висели, иссохший
старый чаберник 17, и в гроздьях изюм — как точно в актейской
15 странника гостеприимно земле встречала когда-то
славы достойна Гекала святой, которую Муза
Батта потомку 18 в веках говорливых 19 воспеть поручила.
1. Омовение рук (lustratio) было желательно перед всякой молитвой (preces, тж. supplicia), а перед совершением обряда (caerimonia) — обязательно. Для омовения рук употреблялась соленая, преим. морская вода.
2. Altaria; altarium; алтарь. Большой открытый жертвенник в котором сжигалась жертва (не собственно алтарь как приспособление которое ставилось на жертвенник и служило для сжигания жертвы).
3. Грец. Camella; лат. димин. от κᾰμάρα (свод, сводчатая комната). 1) Плоская чаша, миска. 2) Бокал.
4. Грец. Camella; лат. димин. от κᾰμάρα (свод, сводчатая комната). 1) Плоская чаша, миска. 2) Бокал.
5. Для неофициальных, непраздничных жертвоприношений использовалась деревянная посуда.
6. Грец. Pallium; паллий. 1) Римское название для любой верхней греческой одежды (гиматия, ксистиды, пеплоса, трибона, фароса, хламиды, хлены
7. Furca. 1) Большая двузубая вилка, преим. на длинной ручке. 2) Железная рогатка которой снимали подвешенные туши с крюка (carnarium).
8. Carnarium. 1) Кладовая или коптильня мяса. 2) Мясная лавка. 3) Крюк для подвешивания мясных туш.
9. Голова протыкалась при ворожбе. В тысяче мест. Голова у старухи использовалась очень давно. ○ CXXXV 10.
10. Sinciput; передняя часть головы. Для ворожбы и прочих магических действий использовалась голова свиньи. ○ CXXXV 9.
11. Imagines maiorum. Восковые маски предков. Проносились на похоронах за умершим (либо надевались на лица родственниками, идущими в похоронной процессии за умершим), затем хранились в доме.
12. Ирон. Восковые маски надевались на умершего на время похоронной процессии,
13. Штамп. Популярная, затасканная сентенция.
14. Амбив. Terrae pocula; «чаша земли/почвы». Возможно двоякое чтение: 1) чаша изготовленная из глины; 2) чаша наполненная землей (в каком случае не вполне ясно с какой целью).
15. Описание обычной «нищей» мазанки: стены из плетеных прутьев скрепленных раствором глины, извести и рубленой соломы. Гвозди (деревянные штыри,
16. Грец. Corona; κορώνη (венец, завершение, конец).
17. Грец. Thymbra; θύμβρα. Чаберник; вид душицы (Origanum).
18. Каллимаху Киренскому, сыну Батта. Каллимаху, высоко ценимому римскими поэтами, приписывается поэма «Гекала», в которой Тезей, преследуя Критского (позднее Марафонского) быка, оказывается в хижине старой женщины на Марафонской равнине, где они дружелюбно беседуют; общая человечность не зависит от роскоши обстановки и социального статуса общающихся.
19. Текст. Альт. чтение: sequentibus (последующих).